Фонды благосостояния начальников

Только в России в ходе эпидемии государство сказочно разбогатело за счет народа.

Карантинный год показал: интересы российской власти и людей оказались противоположными. Но свои интересы власть отстаивает гораздо эффективнее — в особенности в «эти трудные времена».

ЛОЖНОЕ ИСКУШЕНИЕ

Есть искушение раскритиковать российские власти за управление экономикой в условиях карантинного кризиса. Поводов сколько угодно. Главный — растущая бедность. По данным Росстата, падение реальных располагаемых доходов населения во II квартале составило 8,4% по сравнению с аналогичным периодом 2019 г., а в III квартале — 4,8%. Как вычислили эксперты Центра конъюнктурных исследований ВШЭ, по итогам 2020 года в реальном выражении люди будут получать на 10% меньше, чем в 2013 году. (Для сравнения: в США, с которыми вечно меряются наши начальники, «антикризисные» действия правительства обогатили людей — во II квартале доходы американцев увеличились на 11,7% по сравнению с II кварталом 2019 г., а в III квартале — на 6,3% соответственно.)

Но такая критика будет ошибкой. Российские власти действовали эффективно. Только эта эффективность не имеет ничего общего с вашими интересами. Просто начальство ставило перед собой другие задачи.

Выступая в ходе Российского экономического конгресса на круглом столе «Бюджетная политика во времена пандемии» Олег Буклемишев, руководитель Центра исследований экономической политики экономического факультета МГУ, сделал примечательное признание: «Если бы меня кто-то спросил в начале пандемии, с каким объемом Фонда национального благосостояния (ФНБ) Россия встретит новый год, я бы ни за что не догадался: объем, которого достиг ФНБ при глубочайшем кризисе, — это, конечно, фантастическая картина».

Действительно, картина впечатляет. С 1 января по 1 декабря 2020 г. ФНБ увеличился с 7,77 трлн руб. до 13,46 трлн руб. Почти вдвое.

Или с $125,6 млрд до $177,4 млрд. А в «процентах ВВП» Фонд вырос с 6,8% до 11,8% ВВП. Тут, правда, помогло и сокращение самого ВВП — по предварительным оценкам, по итогам года экономика потеряет от 4 до 5%.

Заметим, что рост просрочки произошел во время «кредитных каникул», предписанных банкирам на время карантина. Уже в январе 2021 года, когда «каникулы» закончатся, банкиры и коллекторы примутся вышибать деньги из должников.

Надо сказать, по поводу своего положения люди не испытывают никаких иллюзий. В ноябрьском аналитическом отчете «Измерение инфляционных ожиданий и потребительских настроений на основе опросов населения», подготовленном по заказу ЦБ РФ, сделан вывод, что уверенность россиян в перспективах экономики и личного благосостояния снизилась до минимума более чем за десятилетний период.

На «дно» за все время исследований опустились индексы социальных настроений по безработице и уровню жизни. До минимума упал индекс «оценки перспектив развития страны в ближайший год», а индекс «перспектив развития страны в ближайшие 5 лет» также опустился до значений, которых аналитики ЦБ не фиксировали ни разу: 91 пункт в ноябре против 99 пунктов в январе и 120 пунктов в начале 2018 года.До максимума за 4 года вырос пессимизм граждан в отношении собственных доходов. Работодатели с этим согласны: как сообщает Центр стратегических разработок (ЦСР) в декабрьском мониторинге бизнес-климата, предприниматели прогнозируют, что зарплаты работников в следующем году снизятся на 10,9% по сравнению с 2019 г.

Уйти «в свой бизнес» не получится — доля доходов от предпринимательской деятельности, которая уже долгие годы держится на минимуме 6–7%, во II квартале уменьшилась, по данным Росстата, до 4%. В III квартале, когда заработали многие предприятия сферы услуг и малого бизнеса, этот показатель увеличился до 5,6%.

В целом же с началом карантина доля бедных в России выросла с 12,3% до 13,2% (данные за II квартал).

При сокращении ВВП в 2020 г. на 4% бедность может вырасти до 14,2%, прогнозирует Всемирный банк. Правда, подсказывают эксперты, меры поддержки могут снизить уровень бедности до 11,6%.

Меры поддержки, оказанные российским начальством экономике, по оценке министра финансов РФ Антона Силуанова, составили 4,5% ВВП (с учетом не только «живых денег», но и льгот и отсрочек по налогам). Последний анонсированный пакет выплат по 5000 рублей «на детей до 7 лет» составляет, по данным Минфина, 73,5 млрд руб., или около миллиарда долларов. Это еще 0,07% ВВП. (Для сравнения: с учетом одобренного Конгрессом США второго пакета мер стимулирования экономики на $900 млрд, помощь, выделенная федеральным бюджетом США своим гражданам, составит 14,5% ВВП. И то президент Трамп потребовал ее увеличения.)

НЕ(КРЕПКОЕ) ГОСУДАРСТВО

Так что же получается, правительство РФ в условиях кризиса могло действовать лучше? Нет, оно действовало очень эффективно.

Только эффективность начальства не имеет ничего общего с человеческими представлениями об эффективности. Просто люди и начальники преследуют разные цели.

И начальники делают это совершенно безжалостно. Как говаривал герой «Повести о Ходже Насреддине», «правители устроены не так как другие люди, у них совсем нет сердца, и своими слезами ты скорее разжалобишь придорожный камень, чем нашего правителя»

Политологи и экономисты придумали много методов, позволяющих оценить эффективность государственных институтов. Существует, к примеру, Fragile States Index, отражающий степень «уязвимости» государства перед различными угрозами. Этот индекс составляет The Fund for Peace оценивающий «степень слабости» государственных институтов по двенадцати политическим, экономическим, социальным и организационным показателям. Чем выше эти показатели, тем хуже для государства и его граждан. Высокое место в рейтинге в данном случае означает низкое качество институтов власти.

«Индекс уязвимости государства» — это не про способность превратить кого-то в радиоактивный пепел и не про способность государства стать источником обогащения для членов правительства. И даже не про размеры ВВП.

Fragile States Index — это про способность «государства» решить проблемы людей, своих граждан в ситуации внутренних и внешних шоков. Ну, например, организовать здравоохранение или хорошее образование. Или сделать так, чтобы премьеру не приходилось лично устанавливать цены на макароны и сахар и приказывать разобраться с подорожанием квартир.

Так вот, в рейтинге Fragile States Index 2020, расставляющем государства по степени «уязвимости», на первом месте находится Йемен, на втором — Сомали, на третьем — Южный Судан. (Напомню: чем выше «хрупкость», тем «государство» слабее.)

Наиболее «устойчивые» государства (как институт) — это Финляндия, Норвегия и Швейцария (178, 177 и 176-е места соответственно.)

Первую тридцатку «устойчивых государств» в рейтинге замыкает Эстония (148-е место), на ступень ниже которой — США (147-е) и Британия (146-е).

В тридцатку «устойчивых государств» входят почти все страны ЕС, а также Канада, Япония и Южная Корея, Сингапур, а также Австралия с Новой Зеландией.

В рейтинге «уязвимости» российское «государство», такое сильное и злое, находится на 76-м месте между Бразилией (75-е) и Бенином (76-е).

Рядом стоят Алжир, Сенегал, Боливия, Марокко, Азербайджан, Узбекистан, Микронезия. Еще раз — Fragile States Index — это не про размеры государства и не про доходы чиновников, а про качество и стабильность государственных институтов.

Нет, тут что-то не так. Ну ладно, Бразилия. Но сравнение государства РФ с его «цифровизацией», московским мегаполисом, машинной пропаганды, «силами специальных операций», сотней официальных долларовых миллиардеров, вакциной «Спутник» и флотом люксовых яхт с довольно нищими странами Африки и Латинской Америки? Тут что-то не так. Это неправильные специалисты и неправильные индексы.

АЛЬТЕРНАТИВНАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ

А что «не так», возразят политологи? Просто Fragile States Index оценивает способность (и мотивацию) начальников защищать интересы людей. С точки зрения способности начальников защищать свои интересы, картина может выглядеть совершенно иначе.

Комментируя «Индекс уязвимости государств», российский политолог Александр Шерстобитов, автор канала «Политический ученый», делает исключительно интересное наблюдение.

«Логика индекса приводит нас к привычным выводам о вкладе качества и устойчивости институтов в состоятельность государства (state capacity). Принято считать, что слабые и некачественные институты формируют неустойчивые сети, и, следовательно, рано или поздно «всё развалится». Но в некоторых условиях доминирование неформальных и экстрактивных институтов (т. е. ориентированных на безжалостное изъятие общественного ресурса в пользу власти), наоборот, повышает устойчивость государства. В этом смысле 76-е место России в рейтинге совсем не значит, что она более «хрупкая», чем лидер индекса — Финляндия.

Только эта другая «устойчивость». Это не про способность государственных институтов и власти решить задачи, стоящие перед обществом, а про способность людей во власти использовать эти институты в своих личных интересах. В этой логике действия начальства в условиях кризиса выглядят совершенно иначе.

Бросая людям сдачу — копейки с рубля, — власть на самом деле говорит: могли бы не дать ничего, и вы ничего нам не сделаете. Пять тысяч рублей, десять тысяч рублей — лучше, чем отсутствие денег вообще. Общество, надо сказать, совершенно принимает эти правила игры, демонстрируя полную лояльность, если не сказать — покорность. Как пишет Александр Шерстобитов, «извлеченная рента в разных пропорциях распределяется от верхушки до самого низшего звена. Если на верхних этажах фактором сплоченности является размер ренты, то чем ниже, тем значимей становятся другие зависимости. Например, рациональность [поведения] бюджетников обусловлена не столько размером ренты, сколько стабильностью и регулярностью ее получения».

ЦЕЛИ НАСТОЯЩИЕ И МНИМЫЕ

Таким образом, предположив, что самообогащение власти и является ее действительной целью, мы увидим, что никакой «уязвимости» государство РФ не демонстрирует. Всех намеченных целей оно благополучно достигает.

— Хотели увеличить ФНБ в условиях кризиса — увеличили. В разы!

— Хотели обогатить государственных олигархов — обогатили. Если кто-то всерьез думает, что, повышая НДФЛ, начальство решило взять деньги у богатых и отдать бедным, то имейте в виду, что Минфин внес в правительство поправки в Налоговый кодекс, предоставляющие российским гражданам возможность ежегодно уплачивать налог в фиксированном размере 5 млн рублей ($62500) с доходов в виде прибыли контролируемых иностранных компаний (КИК) без их декларирования. То есть, получая миллион долларов в год (5% с капитала в $20 млн), вы можете заплатить не 130 и 150 тысяч долларов, а всего $62 500. А если вы получаете $10 миллионов, то все равно $62 500. И никаких проблем с НДФЛ.

— Хотели «увеличить производительность» — и вот уже министр промышленности и торговли, в разговоре с журналистами Bloomberg, называет падение курса рубля awesome. Awesome — жаргонное, эмоциональное слово, которое по смыслу передается как «круто» или «классно». То есть для начальника это вопрос не протокольного одобрения «роста конкурентоспособности отечественного производителя», а повод для искренней радости. А чему так радуется начальник по промышленности? В России ведь нет экспортеров, которые имели бы исключительно «внутреннюю» себестоимость. Куда ни кинь — везде в цепочке добавленной стоимости есть импорт.

Единственный внутренний компонент цепочки создания стоимости, который действительно подешевел, это труд. Выраженная в долларах стоимость рабочего часа россиянина стала дешевле. А «дешевый труд это хорошо» — давняя идея министра промышленности. Еще пять лет назад, в интервью «Ведомостям», министр рассказывал, что «при таком рубле мы впервые опередили США по производительности труда».

Начальник имел в виду, что разделив стоимость экспортной продукции, произведенной за человеко-час, на низкую стоимость этого самого человеко-часа, можно сказать, что «производительность выросла». Допустим, раньше человек производил продукта на $20, а получал $5. Теперь производит на те же $20, а получает $4. Вот «производительность» и увеличилась. Так что,

снижение стоимости труда в издержках российских экспортеров — это политика. Это настоящий KPI, за который с министра спрашивают. Вот он и радуется, что труд подешевел.

Хотели поддержать строительный сектор за счет денег граждан, переложив на них все риски кризиса неплатежей, — поддержали. Руководители ЦБ РФ, комментируя итоги «льготной ипотеки», говорят, что рост цен на жилье «нивелировал» эффект этой самой льготной ипотеки.

То есть жилье доступнее НЕ стало. Но программа «поддержала спрос на новое жилье», и в этом есть «положительный эффект». А вице-премьер «по стройкам» даже уточнял какой: «С каждого рубля» льготного кредита поступает 16–17 копеек налогов, «то есть с 631 млрд руб. будет получено порядка 100 млрд руб. дополнительных налогов». При этом из бюджета на компенсацию ставки потрачено всего 2 млрд руб. (Т. к. финансирование ставки растянуто по всему сроку ипотечного договора — в среднем около 10 лет.)

Это тоже история про целеполагание власти. «Сделать так, чтобы люди могли купить квартиры без запредельного напряжения сил» и «сделать так, чтобы хозяева строительной отрасли не потеряли свои бизнесы» — это РАЗНЫЕ цели. Вторая цель достигнута, а первая, видимо, всерьез и не ставилась.

БЕДНЫЕ И ЛОЯЛЬНЫЕ

Экономист Андре Вейдеман называл такую ситуацию rent-scraping — манипулирование экономической политикой в интересах привилегированных групп.

Rent-scraping — более сложная политика, чем вы можете подумать. Это ведь не только про обогащение министров-капиталистов. Тут каждый может получить свою долю, другое дело, что наверху властной вертикали эта доля будет колоссальной, а внизу — ничтожной. Но власть в этой ситуации не оставляет людям выбора: либо маленькая доля, либо никакой. Ну вот как хищник в саванне бросает остатки еды, которые потом подбирают хищники послабее.

Сущностные черты «государства-хищника» сформулировал австралийский политолог Алекс Бавистер Гоулд еще в 2011 в исследовании «Хищные власти, хищные правители, хищные государства». В этом случае власть используется для контроля над экономическими ресурсами, сопровождающегося широкими полномочиями в их использовании и распределении. А легитимация «хищнического правления» основана не столько на традиции или идеологии, сколько на страхе и перспективе вознаграждения, попадания в сети клиентарно-патронажного обмена. Проще говоря, отказав власти в поддержке или даже в простой лояльности, человек может потерять средства к существованию — а объем «независимой экономики» слишком мал, чтобы человек мог найти себе занятие, не соприкасаясь с начальственными хищниками.

Власть хорошо усвоила уроки 2011–12 годов — единственного периода в новейшей истории РФ, когда подушевой ВВП превысил $11 тыс. в год. И не намерена больше выпускать людей из ловушки «среднего дохода». Ну или из «ловушки бедности» — так вернее.

Рост вашего благосостояния не входит в планы власти. Зато условный «фонд начальственного благосостояния» будет пополняться любой ценой и во всех обстоятельствах. В лучшем случае начальство может поделиться с вами остатками извлеченной ренты — при условии безоговорочной покорности. Что, собственно, и показал карантинный год. И, надо отдать власти должное, этого она уже совершенно не скрывает.

Дмитрий Прокофьев

Источник

Автор Дмитрий Андреевич Прокофьев — экономист, аналитик, автор канала moneyandpolarfox. Вице-президент Ленинградской областной торгово-промышленной палаты. Преподает в Международном Банковском институте (г. Санкт-Петербург).

Фото: Сергей Коньков / ТАСС